Пожертвовавший для Нового Завета свою жизнь Мессия Й-шуа‘ сделал Себя содержанием и печатью Нового Договора. Во время Тайной вечери Он установил воспоминание Своей Жертвы (сделавшей ненужными все прежние жертвоприношения) через ее повторение определенными евхаристическими действиями. Пожертвовав Себя на Кресте Голгофы один раз на все времена, для Своего пожертвованного Тела Он избрал повторимый Мистический Знак Хлеба, чтобы он каждый раз был съедаем как печать Договора. Хлеб преломляется (жертвуется) и съедается утверждая вступление лица в Новый Завет, пребывание лица в Новом Завете, возврата лица в Новый Завет, а также единения всех верных в Его Жертвенное Тело, составляя Его Церковь. Этот Знак  взят из хорошо известных каждому еврею благословений при вкушении вина и хлеба во время празднования Шаббата и праздников. 

Как Хлеб становится Знаком пожертвованного Тела Мессии, так Вино становится Знаком Его кровавых страданий ради искупления каждого греха. Однако возникает проблема при чтении соответствующих мест Евангелий, из которых выведена евхаристическая формула: как Й-шуа‘ мог сказать ученикам „Пейте, это Кровь Моя“, когда Б-гом и Его Законом питье крови строго запрещено (Быт 9:4, Лев 3:17, 7:26, 17:10–12, Втор 12:16,23)? Неужели Й-шуа‘ переворачивает Закон вверх ногами, Сам будучи воплощенным Б-гом? Б-г разделился Сам в Себе?
Если ученики не решались Его спросить (а это сомнительно), Он зная их еврейское воспитание, наверное должен был понимать их сомнения и Сам объяснить им, почему теперь Он нарушает Закон, когда ранее говорил противоположное: „не нарушить пришел Я, но исполнить” и „доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или не одна черта не прейдет из Закона, пока (‘έως ’̀αν) не исполнится всё“ (а всё исполнится не тогда ли, когда Он Сам придет во славе судить мир?) 
Возникает подозрение, что вторая половина евхаристической формулы в традиционных литургиях не точна, поскольку соответствующее место у Мф 26:27-28 могло быть искажено первыми переписчиками греками в соответствии с Мф 26:26.
И вправду, эта часть формулы у Луки 22:20 и в 1 Коринф 11:25 звучит иначе:
„Сия чаша есть Новый Завет в Моей Крови, Которая за вас проливается“. К этим словам в 1 Коринф добавлено: „Сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание“. Слов Кровь, пейте нет!
У Марка отличается и порядок изложения: „Взяв чашу, благодарив, подал им; и пили из неё все“ (Мк 14:23). Далее идет повтор из Матфея: „Сия есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая“ (Мф 26:28, но повеления Пейте Кровь и здесь нет).
При этом следует упомянуть о хронологическом предшествовании текста Матфея тексту Марка. Н а протяжении последних 50 лет высказывается утверждение, что во времена евангельских событий древнееврейский разговорный язык отнюдь не был вытеснен арамейским, как традиционно предполагалось на основании краткости Евангелия от Марка и его арамеизмов. Напротив, доказывается многоязычие Иудеи того времени и тем самым подтверждается еврейский язык оригинала Матфея (Grintz J.M. Hebrew as the spoken and written language in the last days of the Second Temple. / Journal of Biblical Literature 79, March 1980, Part 1, стр. 32–47), тогда как Евангелие от Марка оказывается сокращенным арамейским таргумом (переводом) Матфея, читавшимся в собраниях для тех, которые не понимали по-еврейски (Грилихес Л. Реконструкция коммуникативной ситуации создания и первоначального функционирования первых двух канонических Евангелий. Кафедра библеистики МДА, Москва 2005).

Итак, если подлинной считать формулу у Луки и в 1 Коринф, тогда совершенно ясно, что Й-шуа‘ говорил о Чаше Своих кровавых страданий, которую Ему предстоит испить при заключении Нового Договора (Завета).
Образ чаши предстоящих страданий, которую предстоит испить, возникает в Гефсиманской молитве Й-шуа‘ „если возможно, да минует Меня Чаша сия“ (Мф 26:39), также и в словах „Можете ли пить Чашу, которую Я буду пить“, „Чашу Мою будете пить“ (Мф 20:22–23).
Никакая не новость, что тексты Евангелий подвергались стихийному „редактированию” со стороны переписчиков греков, которые происходили из язычников, а потому и не могли заметить ничего необычного в повелении пить кровь. Кроме того, этническая ненависть и кровавые конфликты между колонистами греками и евреями возникли особенно после Китосской (Квиетской) войны 115–117 г. и прдолжались до самого прихода в Палестину арабов в VII в., отчего было неизбежно и антисемитское идеологическое „редактирование“ – ср. вероятную интерполяцию в 1 Фесс 2:15, уже не говоря о антиеврейском тексте самого позднего из Евангелий - Иоанна, в котором слово еврей (синонимично – иудей) имеет преобладающую негативную окраску настолько, что посторонний читатель едва ли вообще догадается, что Й-шуа и Его ученики евреи (ср. „спор Иоанновых учеников с евреями“, Ин 3:25, или абсурдное утверждение, по всей вероятности под влиянием Мф 15:2 вложенное каким-то невеждой греком в уста Й-шуа в Ин 7:22, что невозможно уже в силу Быт 17:10–11,23,24, 21:4, Исх 4:24–26, 12:43,44,48, Лев 12:3 !)
Поэтому нельзя считать надежными и якобы слова Й-шуа‘, прибавляющие Кровь в 6:54,56 „Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь“: в то время, когда происходило окончательное формирование Евангелия от Иоанна, текст Мф 26:26-28 уже давно был „унифицирован“ и широко известен. Слова Й-шуа‘ в указанныхъ местах у Ин 6:54,56 несомненно имеют тот основной смысл, что только в Нем будеть жив человек за счет пожертвованных на Голгофе Плоти и Крови (вполне понятно, что для многих его учеников такое утверждение показалось едва ли не обвинением кровопийцами, отчего они и разошлись со словами „Жестоки слова Его, кто может их слушать!“)
Тем более спустя 200 лет после всех „редактирований“, когда в 325 г. в Никее была оффициально утверждена новая нееврейская Церковь, ни у кого не могло возникнуть и  малейшего подозрения в том, что Спаситель не призывал никого пить Свою Кровь, вопреки всякой еврейской этике, уже не говоря о якобы „отмененном“ (константиновскими насильниками над Мф 5:17-18) Законе, но совершенно допустимой в этике языческой.
К сказанному следует прибавить и то обстоятельство, что в I в. понятие жертвоприношения кака формы заключения договора уже стерлось и в сознании самих евреев: Евр 9:13-15 акцент не на силе заключения на Голгофе Нового Завете в Жертве Й-шуа‘, а на превосходстве силы Его Крови над силой крови тельцов и козлов...

Смена жертвоприношения Заветов поясняет и то, почему нашим Храмом является Сам Мессия, Который в то же время и Первосвященник.
Для того, чтобы со своей ничтожной жертвой включиться в Его Искупительную Жертву, необходимо находится в Его Жертвуемом Теле реальным самопожертвованием в своей собстсвенной жизни. Если т ак происходит и по доброй воле наша ничтожная жертва включается во Вселенскую Вневременную Голгофскую Жертву, тогда Й-шуа‘ Сам находится в нас. Тогда лицо как член Жертвуемого Мистического Тела Мессии становится маленьким мессией спасителем для других (удивительно, что в немецком языке одно слово для Христа и христианина: Christ !): „Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос“ (Гал=GālāTijjīm 2:19-20).
Когда это нами свидетельствуется публично во время воспоминания Его Последней вечери, Б-г делает нас ее участниками полным даром Своей благодати через установленный Им Мистический Знак Святой Евхаристии. Ведь Мессия сделал Себя Договорной Жертвой исторически один раз, но там, чтобы Его Жертва осуществлялась постоянно в Его Мистическом Теле, каждое поколение людей должно войти в Новый Договор, каждому в нём утверждаясь и возвращаясь в него после падений множество раз. Поэтому своя часть Пожертвованного, которую необходимо съесть для ратификации Договора, это Мистический Евхаристический Знак, который можно назвать Евхаристическим Христом. Через Него постоянно подтверждается Новый Договор (Завет) между Б-гом и Его избранным народом (Иер 31:31-32), в который ныне приглашается весь мир (Быт 12:3, Исаиа 11:10, Откр 6:4-17).
Именно поэтому Евхаристия существует во всех христианских деноминациях, каким бы противоречимым ни было в них ее понимание даже и через 2000 лет после Голгофской Жертвы.
Однамко и во время традиционного (галахического) еврейского Пэсаха кусок неквасного хлеба, называемый афикоманом, является эквивалентом пожертвованного Тела Мессии:  он ломается по числу участников празднования и разделяется между ними после Второй чаши вина. Мессианский же верующий, съедая свою долю афикомана, возобновляет свой Завет с Б-гом через Жертву Мессии и становится сам частицей этой Жертвы, тогда как все причащающиеся Ей вместе заново воссоединяются в Его Жертвеное Церковное Тело. Следующая Третья Чаша вина, Чаша Искупления, становится Знаком Чаши Страдания, которую Й-шуа испивает на Кресте Голгофы. Именно поэтому Он отождествляет эту Чашу с Самим Новым Договором в Крови Агнца (Лука 22:20). Как съедая афикоман, верующий съедает не мясо Искупителя, но получает жизнь для своего тела от пожертвованного Й-шуа Тела, так и выпивая Третью Чашу, верующий пьет не физическую Кровь Й-шуа, но пьет из Чаши страдания проливаемой на Голгофе Крови Спасителя, обретая свою вечную жизнь. Как синайскую жертву нельзя было вкушать в состоянии греха, так нельзя вкушать и евхаристическую, пред этим обязательно исповедание грехов, поскольку грех выводит из Договора с Б-гом. 
От распространенного понимания поедания мяса и крови избавляет духовное понимание обязанности признать себя кровопийцами Спасителя, ибо с одной стороны, только наши грехи проливают Его Кровь, но с другой стороны, без этого кровопролития мы не можем быть спасены от вечного осуждения за свои грехи. Являемся Его кровопийцами и обязаны это признать. Иначе многие из Его учеников (которые видимо все это поняли) не отошли бы от Него говоря „Жестоки слова Его, кто может это слушать!“ (там же 6, 60).

Итак, если в ежедневной реальности кто меньше, кто больше жертвует от своей жизни вместе с Мессией Мистический Евхаристический Знак (Таинство) утверждает Дар Единения никак не с меньшей силой, нежели Qorbān ‘Ōlā  (Жертва Всесожжения) в Иерусалимском Bēyt hamMiqdāš (Храме) утверждал Б-жью благодать приносящему. Если (если!) приношение принимается Б-гом и если (если!) я не приближаюсь к Причастию недостойно, Б-жьей Силой во мне происходит та перемена, которая и обещана подаренным Б-гом Знаком. Иначе не было бы и предупреждения: „Кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем“ (1 Кор=Qōrintijjīm ālep 11, 29).

Завет Крови Й-шуа‘ есть Завет постоянного пребывания в ежеминутной возможности спасения, когда грех против Совершеннейшего Закона совершается в силу невозможности полностью исполнить Закон, Спаситель снимает его в Своем Мистическом Теле в любой момент благодаря собственному исполненитю Закона на Голгофе за всех и за всё.

На эти рассуждения воспитанный в традиции еврей ответил, что они, по его мнению, излагают классический оккультный ритуал колдовства, когда человек создает себе демона, требующего жертвоприношений для поддержания своего демонического существования и силы.
В Талмуде и вправду Й-шуа‘ называется колдуном (Санhедрин 43a, см. Gemara 33 f.) Отложив в сторону все отрицательные высказывания о Й-шуа‘ в Талмуде (который является собранием мнений и споров раввинических авторитетов), заметим, что мнение любого оппонируещего религиозного течения никогда не бывает положительным - ср. высказывания множества новейших протестантов XIX в. о католичестве как о вавилонской блуднице и о Папе как апокалиптическом звере и антихристе. Обвинения Й-шуа‘ в колдовстве восходят уже к самому времени Его проповеди - „Иудеи отвечали и сказали Ему: не правду ли мы говорим, что ты самарянин и бес в тебе?“ (Ин=Jōhānān 8, 48). Кроме того, сами же „христиане“ вековыми гонениями вложили огромный вклад в неприязнь к себе евреев (ср. наиболее жёсткую реакцию на это в сборнике XVI в. Шулхан Арух, в котором „акумы“ - сокращение „поклонники звёзд и планет“, т.е. язычники, под которыми по сути подразумеваются окружающие христиане - приравнены к скотам, что вне зависимости от какого-либо учения о высшей душе, конечно, справедливо уже с учетом всех зверств „христианских“ гонений).
Однако не о том речь. Отвергнув саму мысль о Воплощении и какой-либо Б-жественности Й-шуа‘, вполне логично считать оккультными и все связанные с Ним жертвы: Б-г запрещает почитать и кормить жертвами демонические силы, поскольку почитание подобает только Ему, а жертвы возмещают нарушение требований Его справедливости. Не веруя в Б-жественность Й-шуа‘, трудно и едва ли вообще возможно осознать Искупление. Поэтому формулировки никейского вероисповедания 325 и 381 г., как бы безнадежно далеки они ни были от непостижимой для разума высшей действительности, являются единственным рациональным способом в бесконечном грубейшем приближении пояснить веру, которую принимаем, без всякого объяснения ощущая ее моральную необходимость даром Духа Святого. Достоевский говорил, что для него невозможна жизнь без Искупителя - Искупление есть экзистенциальная необходимость, оправдывающая пребывание в кошмаре, созданном греховным человеком. Несмотря на свой антисемитизм, происходивший от попытки заменить Б-жественный мессианизм евреев на шовинистический „мессианизм“ русских, Достоевский изложил мессианскую истину верховенства Б-жественной нравственности, без чего традиционный раввинистический путь к мессианской эре скорее всего тупиковый.
Рискуя оставить Искупление без объяснения (как человек может искупить человечество от его вин перед Б-гом?), мы возможно и ухитрились бы обойти вопрос Б-жественности Мессии на основании невозможности понять Воплощение и Триединство, но обойти Чашу Крови Страдания невозможно, не отвергнув самого Евангелия. 
Голгофская Жертва составляет смысл Евангелия. Без нее Евангелие превращается в ни на чем не основанную мусульманскую сказку: а в чем же согласно исламу состоит истинное „неискаженное“ христианство? Чем в принципе пророк Й-шуа‘ отличается от пророка Элии или любого другого? Зачем тогда говорить о „христианстве“ и не говорить о „элиянстве“ и т.п.? В чем отличительная черта того первичного „неискаженного“ христианства, его смысл? 
Это вопросы к мусульманам, поскольку христианство без Искупления пустó, оно становится обычным традиционным иудаизмом, а добавив Пророка Мухаммада (т.е. выйдя из евреев в широкий мир), превращается в ислам. Испаряется. 
На счастье Коран постоянно упоминает христиан, не только „искаженных“, но еще и неискаженных (когда?), которые (во время Пророка?) даже представлены как пример отсутствия гордыни (Коран 5, 82). Ислам нельзя так вот взять и обойти, не только из-за содержащегося в Торе предсказания о его значении в последние дни (Быт=Berēšīt 16, 12), но и как могучего авраамического фактора, указывающего на Й-шуа‘ как Мессию именно в иудейском контексте (Коран 4, 157).
Возвращаясь к Священному Писанию, находим поразительно точное пророчество о Искуплении у Исайи (Ješà‘jā) 53 (упомянутый оппонент поинтересовался, почему там всё в прошедшем времени - в прошедшем перевод, а в семитском „времена“ это грамматические виды (аспекты), иногда совершенно неоднозначно соответствующие нашим временам, уже не говоря о praeteritum propheticum, вообще характерном особенно для Исайи). В Новом же Завете обнаруживаем если и не Триединство (даже допустив, что Mф 28, 19 ir 1 Ин 5, 7 интерполяции - однако ср. интереснейшее место в Торе: Быт=Berēšīt 18 !), то во всяком случае доходящее до догматического уровня изложение Двуединства и в Евангелии от Иоанна (Йоханана), и в посланиях апостола Павла. 
При всем том Чаша Последней Вечери является несомненно подлинной частью древнейшего текста 1 Кор 11, по общему выводу современных ученых восходящего к I веку еще до разрушения Храма!